http://www.dagmaria.dk/Timofei_Jaschik.html
http://passion-don.org/museum/dania.html
17 июля приходит время вспомнить Императора Николая II и Его семью, а вместе с ними и тех, кто был верен им до конца. Именно верность - это то качество, которое объединяет русских людей, оказавшихся после революции в Дании, рядом с вдовствующей Императрицей Марией Федоровной. Их было совсем немного и с большой вероятностью мы не узнали бы об их жизни, если бы они не оставили воспоминания. В распоряжении нашего общества находятся воспоминания лейб-казака Императрицы Тимофея Ящика и Ее фрейлины Зинаиды Менгден.
В этом очерке мы будем ссылаться на воспоминания Тимофея Ящика. Читая их, приходишь к мысли, что написаны они человеком простым, бесхитростным, можно сказать обычным солдатом, но солдатом с большой буквы. Для которого солдатская честь и преданность царю являлись самыми главными благодетелями.
Тимофей Ксенофонтович Ящик родился 15(27) апреля 1878 года в станице Новоминская. Кроме него в семье было четверо мальчиков и две девочки. Отец его был потомственным казаком. Мать занималась хозяйством и детьми.
В наше время описание казацкого быта может показаться поистине удивительным. Вот как говорит о своем детстве Тимофей Ящик (необходимо помнить, что воспоминания были написаны уже в Дании. Очевидно, автор не переставал сравнивать уклад и ценности окружавшего его общества с родными ему ценностями и укладом): "Было и так, что старик лет 70 или больше в один прекрасный день, к своему огорчению, замечал, что у него качается зуб. Тогда он обвязывал зуб бечевкой. Другой конец бечевки крепко привязывал к ножке стола и дергал. Если бечевка оказывалась крепкой, зуб был удален. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы ножка стола треснула. Крепость наших зубов объяснялась тем, что мы ели сухой, а не свежий мягкий хлеб, который так любят в большинстве стран Европы […].Что такое кофе с венскими булочками, мы не знали вовсе. Мы сами пекли себе хлеб и сушили его до такой степени, что он становился твердым, как сухарь. И по сегодняшний день у меня в духовке на изразцовой печке всегда стоит мешочек с хлебом, соответствующим моему вкусу, и в пожилом возрасте у меня все зубы целы. Зубной щетки вообще не знали, мы набирали в рот воды и тщательно его прополаскивали; этого было достаточно для соблюдения гигиены, так как мы ели много овощей и фруктов с нашей собственной земли.
В целом, жили мы неплохо. Зимнюю половину года проводили в своем доме. Мы начинали день с трапезы, состоявшей из пирожков с капустной или мясной начинкой или с тем и другим. После этого следовала обязательная большая порция пшенной каши. Заканчивали трапезу истинно по-русски - стаканом чая. Чаю составляла конкуренцию только водка, но нам, детям, ее, все же, пробовать не разрешали.
В двенадцать обед. Он состоял из первого блюда, часто это был известный свекольный "борщ", жирный простой суп, который нам очень нравился. После этого нам подавали жареное мясо, которое ели почти без картошки и без соуса. А когда нам подавали на обед картошку, она, как правило, была жареной.
В три часа дня мы пили чай с колбасой и сыром. В семь часов был обильный ужин, состоявший из остатков различной дневной еды. Мы поистине не нуждались ни в чем".
Главной мечтой любого мальчишки было поскорее начать служить в армии. Все детство они проводили в военных играх, на лошади учились ездить задолго до поступления в школу, а в 18 лет начиналась допризывная подготовка. Тимофей не был исключением. После четырех лет подготовки 15 сентября 1900 года он был зачислен в Конвой командующего войсками Кавказского военного округа кн. Г.С. Голицына. Служба в армии привлекала казаков не только романтикой. С детства им прививали мысль о почете служения царю: "Когда приходила пора идти в солдаты, то с собой брали коня и свое личное снаряжение. Семья не могла избежать больших расходов, так как снарядить казака было довольно дорого. Но она платила эту цену охотно, потому, что нам всем внушали, что любить царя нужно больше, чем кого-либо на свете. Мы чувствовали себя особо избранными для того, чтобы охранять и защищать его".

Первым местом прохождения службы нашего героя был Кагызман близ Тифлиса. Позже казаку придется прослужить четыре года в самом Тифлисе. Город оставил о себе много впечатлений: "Гуляя по Тифлису, встречаешь здесь самую пеструю смесь Европы и Азии. Элегантные русские дамы рядом с полускрытыми вуалью армянками в огненно-красных платьях; маленькие суетливые армяне, одетые по-европейски, между высокими лениво гуляющими грузинами в длинных местного покроя черкесках. Если в Берлине не Унтер ден Линден (центральная, всегда многолюдная улица Берлина) нельзя выстрелить из пистолета, не ранив доктора, то здесь невозможно не прострелить той же самой пулей двух-трех местных князей. […]
По всему городу, на юге и востоке, работают ремесленники в открытых мастерских, и каждая улица имеет, как в средневековых городах, свое ремесло. Например, на одной улице можно увидеть только портных, которые сидят и шьют или крутят швейную машинку. Сам портной сидит с кинжалом и саблей, вооруженный до зубов, на случай, если возникнут проблемы с заказчиком".
Служба не всегда проходила спокойно. Однажды казакам пришлось спасать князя Голицына из рук покушавшихся на его жизнь армян. После покушения князь был вынужден оставить свой пост. Покидая Тифлис, князь Голицын в качестве благодарности за хорошую службу помог Тимофею поступить на службу в лейб-гвардию Императора, что явилось важным звеном в цепочке событий приведших его к должности лейб-казака Императора. Но обо всем по порядку. 
За первый год в лейб-гвардии Тимофей Ксенофонтович получил звание унтер-офицера. Был в караульной команде: "Вокруг дворца проходила дорога длиной 5 км. Она регулярно патрулировать - и днем и ночью. Позже многие спрашивали меня о том, были ли у меня запомнившиеся встречи и стычки с анархистами и революционерами во время этих круговых патрулирований. Я был вынужден отвечать им, что ничего подобного не происходило.
Население в этой местности с любовью относились к своему царю, и когда люди видели его прогуливающимся в лесу, окружавшем дворец, они кричали "Да здравствует царь!" и махали ему и его семье. Так было до последнего дня […] Меня спрашивали, не был ли кто-либо назначен для слежки за нами. Этим я также должен был ответить отрицательно […]
Наша форменная черкеска была теплой одеждой, как и кавалерийские шинели и бурки из овечьей шерсти, которая была сваляна и подбита так, что сразу становилась такой же плотной, как войлок и одновременно пушистой с наружной стороны. Бурка не пропускала ни дождь, ни ветер, ни снег, ни холод. Во время поездок верхом бурка расстилалась как покрывало поверх лошади, и это сохраняло ее тепло. Одновременно тепло лошади передавалось и седоку, и получалось, как будто ты сидишь в теплой палатке. Бурка - удивительная часть одежды. Она у меня еще сохранилась, ей 26 лет, но выглядит совсем новой. Такую одежду делали в старой казачьей стороне.
Наше оружие имело цену небольшого состояния, работа выполнялась у нас дома, нашими женщинами. Шашка была особенной гордостью. Она часто переходила по наследству от отца к сыну. Это фамильная драгоценность, с которой казак никогда не расставался. У меня до сих пор сохранилась моя шашка. Она следовала за мной из Санкт-Петербурга до Крыма и дальше в Данию".

В апреле 1914 года Тимофею Ксенофонтовичу пришло время заканчивать службу и возвращаться в родную станицу, но в это время Царю понадобился новый лейб-казак. Тимофей вызвался в качестве претендента и к великой радости был выбран Николаем II из большого числа других соискателей этой должности.
Вот как описывает свою службу у Царя в качестве Лейб-казака:
"Моя служба состояла в том, чтобы всегда быть рядом с царем. Во время аудиенции я стоял в зале для гостей, ожидающих приема, а когда он выезжал или совершал верховую прогулку, я следовал за ним. Если царская семья собиралась в театр, что, впрочем, бывало, не очень часто, я стоял в передней перед царской ложей.
Время шло, и я старался научиться тому искусству, которое было важнейшим для лейб-казака: полностью уйти в тень, чтобы никто не замечал твоего присутствия, и все же быть настолько близко, чтобы в любой нужный момент вновь появиться".
Как известно цесаревич Алексей страдал гемофилией. Одновременно он должен был сопровождать отца и быть на людях. Бывало, что он не выдерживал нагрузок. Наш казак помогал и здесь: "Часто царь сам носил своего сына на руках, но когда маленький царевич должен был присутствовать на параде или в церкви, то, как правило, я должен был нести его на руках. Царевич часто меня спрашивал:
- А ты не устал, Ящик?
Но я, действительно, никогда не уставал, однако, когда в первый раз вернулся домой, моя одежда была настолько мокрой, что хоть выжимай".
Но началась война и всем пришлось заниматься делами военными. 21 октября 1914 года Император отправился инспекционную поездку вдоль линии фронта. Тимофей Ящик был в этой поездке рядом с Царем.
За время службы у Императора Тимофей Ящик имел возможность видеть Его естественные реакции на происходящее. А ведь в критических ситуациях и в частности на войне сущность человека проявляется особенно ярко: "Способность царя разделять боль и несчастья своих людей была удивительной. Сотни раз я был свидетелем тому, что его слова утешения несчастных и раненых творили чудеса.
Однажды мы ехали на царском поезде на польский фронт. Царь вышел из вагона, походил вокруг и увидел раненых. В операционном вагоне был человек, которому должны были удалить осколок гранаты. Наркоза не было. Царь сам держал раненого и утешал в его мучениях до тех пор, пока осколок не вытащили".
А вот удивительный случай, показывающий милосердие Императора. Верный казак продолжает описывать Его пребывание на фронте: "…Потом мы пошли к раненым. Царя и его сестру окружали человеческое горе и грязь. На одной из кроватей лежал солдат; несчастный, он попытался во время атаки перебежать на вражескую сторону и получил 7 пуль в спину от своих. Через полчаса его должны были расстрелять. Когда он узнал, что царь находится в этой комнате, то так резко повернулся в кровати, что упал на пол. Царь подошел к нему и поднял. Солдат истерически зарыдал.
Он был таким бледным и выглядел совсем мальчишкой. Царь положил руку на его плечо и сказал:
- Ты испугался, правда? Я прощаю тебя.
Сестра Ольга стояла и плакала".
Сразу после нового 1915 года Тимофей Ксенофонтович оставил свою службу т.к. царские лейб-казаки должны были периодически сменяться. В марте 1915 года его рота была направлена на фронт. В это время вовсю шло разложение армии провоцируемое "агитаторами" - как их называет наш казак. Положение было очень тяжелым. Но волей Николая II уже 19 декабря 1915 года Тимофей был направлен к вдовствующей императрице в Петербург в качестве ее лейб-казака. С этого момента начинается новая веха в его жизни, а вскоре и вся страна была вынуждена пойти по новому для себя пути.
Тимофей Ксенофонтович не раз говорит о ценностях присущих казакам. Среди них снова стоит отметить верность. В тяжелые времена революционного хаоса не все могли похвастать твердостью характера. В окружении Императрицы оставалось все меньше людей. Вот как описывает казак момент отъезда Императрицы из Киева в Крым: "Как это ни печально сознавать, но верными слугами оказывались далеко не все.
В этот момент, между тем, выяснилось, что некоторые из слуг не имели ни малейшего желания ехать вместе с императрицей. Они все больше и больше сомневались, видя наступление лавины, и постепенно стали бояться, что она унесет их с собой. Среди них был и камердинер императрицы,
который извинился и сказал, что, к сожалению, он нездоров, но его зять будет помогать императрице в Крыму".
Тем не менее, оставалось множество преданных людей проявлявшихся порой самым неожиданным образом. Следующий случай произошел во время пребывания Императрицы в Дюльбере: "Когда наступила ночь, мы увидели нечто удивительное. Большие группы крымских татар, вооруженных чем попало - дубинами, косами и ружьями, встали лагерем вокруг дворца. Мы были полностью окружены. Императрица как будто ничего не замечала. Она спокойно готовилась ко сну и легла в обычное время".
Крымские испытания закончились. Императрица, после долгих уговоров, согласилась покинуть Россию. Это произошло 11 апреля 1919 года. Императрица позаботилась, чтобы все люди Ее небольшого двора получили возможность отправиться в дорогу вместе с ней. Среди этих людей был Тимофей Ящик. Пасху изгнанники встретили в пути: "При обычных обстоятельствах православная пасхальная ночь - великолепный и захватывающий праздник с шествием, пением псалмов, хоровыми песнями и многим другим. Конечно, нам пришлось сократить свои требования на борту "Мальборо". Прежде всего, это коснулось псалмов. Один за другим мы начинали петь, но голоса были или слишком высокими или слишком низкими, и мы никак не могли попасть в такт. Некому было руководить хором. Гофмаршалы и дамы пробовали, но пение не получалось.
Тогда императрица позвала меня и сказала:
- Ящик, ты будешь запевать.
Я попытался отказаться, так как я никогда еще не пробовал себя в этом деле, но другого выхода не было. Я должен был вступить в должность псаломщика судовой церкви, не имея голоса, во всяком случае, голос мой не был лучше, чем у любого другого кубанского казака. И вот я поднял руки, как тот человек, что обычно дирижировал хором у нас в станице, и начал сам петь один из пасхальных псалмов, который в то время каждый ребенок в России знал так же хорошо, как датские девочки и мальчики знают датские рождественские псалмы. И произошло чудо: пение, которое до этого момента было неуверенным и нескладным, вдруг зазвучало".
Преданность Императрице будет сохраняться казаком до самой Ее смерти, но и тогда казак не растворится среди датчан т.к. у него останется еще преданность Православной Церкви и он умрет настоящим Русским человеком.
Стоит отметить, что Господь призвал казака в день поминовения Царя-Мученика и Его семьи - 17 июля (1946 года). Вечная память верному воину!
Если Вам показались интересными рассказы Тимофея Ящика мы можем предложить Вам прочитать книгу "Рядом с Императрицей. Воспоминания лейб-казака" вышедшую в 2004 году в издательстве "Нестор-История". Фотографии из этой книги были использованы в нашем очерке