http://monarchy.ucoz.net/publ/ukraincy_ … 1-1-0-740#
Книга С.Родина «Украинцы». Антирусское движение сепаратистов в Малороссии 1847–2009»
Выдержки из второй части. Бросок химеры. Гл.3. Бесы революции в "украинской" драпировке. Пролог (март 1917 - март 1918).
Революционные события 1917 года главным своим следствием имели не толтько крушение России как государства, но и тотальное разрушение тысячелетних основ жизни Русского народа, что, в свою очеродь, на целое столетие предопределило его моральную и физическую деградацию, а так же его безудержную эксплуатацию и угнетение. Свидетель и участник тех далеких событий товарищ (заместитель) обер-прокурора Св. Синода князь Н.Д. Жевахов в своих "Воспоминаниях" следующим образом определяет устремления либерально-революционного лагеря: "Задача революции 1917 года заключалась в уничтожении России... Каждый "правительственный" шаг, каждый декрет и распорояжение узурпаторов власти имели в виду развалить Россию в наикратчайший срок... Программа развала России разыгрывалась как по нотам. Сначала мобилизация преступников с их штабом - Государственной Думой, каковая должна была выдавать революционные вожделения своих членов за подлинный голос народа и, дискредитируя Царя и министров, парализовать государственную деятельность правительства. Затем штурм правительства и свержение Царского Трона, образование из глупых честолюбцев и сознательных масонов нового, так называемого "Временного правительства" и рядом с ним специального контрольного аппарата в виде "Совета солдатских и рабочих депутатов" с Лейбой Бронштейном во главе, затем еще шаг вперед - отчаянная борьба между ними, победа Бронштейна, упразднение Думы и "Временного правительства", сыгравших свою роль и переставших быть нужными... и, в заключение, предопределенное зарание к разгону "Учредительное Собрание""...
Революционная программа развала России осуществлялась через ряд конкретных мер. Так как страна находилась в состоянии тяжелейшей войны с Германией и ее союзниками, первый удар был нанесен по Русской армии. 1 марта 1917 г. появился так называемый Приказ №1. Согласно ему, руководство военными частями переходило в руки выборных представителей от нижних чинов, вследствие чего все решения генералитета и офицерства ставились под контроль этих самозванных представителей. Военная дисциплина, четкое подчинение нижестоящих вышестоящим отменялись. Таким образом армия была превращена в недисциплинированный сброд и стала важнейшим орудием разрушения государственного порядка. Приказ №1 был издан еще до свержения Царя и являлся ничем иным, как актом государственной измены. под ним стояла подпись "Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов", созданного, буквально, за сутки до этого из случайного сборища революционного отребья.
Несмотря на демократическое наименование, Совет не имел в своем руководстве ни "рабочих", ни "солдат". а тон в нем задавали прожженые русофобы и масоны: Чхеидзе (председатель), его заместитель Керенский (Аарон Кирбис), а так же члены его Центрального комитета евреи Гурвич (Дан), Гольдман (Либер), Гоц, Гендельман, Розенфельд (Каменев). Были еще один поляк и один армянин. Русских не было. Секретарем Петросовета стал связанный с немецкой разведкой масон и социал-демократ Н.Д. Соколов, параллельно выполнявший секретные обязанности и при Верховном Совете российских масонов. До сих пор историкам так и не удалось выяснить. кто же конкретно составил этот преступный приказ. Доподлинно известно лишь то, что опубликован он был стараниями Н.Д. Соколова. В ночь с 1-го на 2-е марта приказ был отпечатан в огромном количестве экземпляров и отправлен на фронт. Примечательно, что одновременно он поступал в Русские войска и с немецкой стороны. Бывший тогда председателем государственной думы М.В. Родзянко не сомневался в его немецком происхождении и в доказательство приводил свидетельство генерала Барковского, котрый прямо заявил ему, "что этот приказ в огромном количестве был доставлен в распоряжение его войск из германских окопов".
Массовое опубликование "приказа №1" превратило Русскую армию из самой мощной в мире в многомиллионное стадо деморализованных солдат, не способных к выполнению боевых задач. Эта неспособность проявилась уже через три месяца, когда попытка наступления 18 июня позорно провалиласьи повела к отступлению на всех фронтах. Отступление сопровождалось массовой расправой над офицерами, грабежом и убийством мирных жителей. С этого момента стало совершенно очевидно, что благодаря действиям внутренней "пятой колонны" Россиия обречена на военное поражение...
Но страна лишилась не только армии. Полному разгрому подверглись и органы государственного управления. Их функции были переданы земствам, руководство которых было почти сплошь масонским. Губернаторы заменялись земскими деятелями, градоначальники - городскими, полиция - собранием из разного сброда и дезертиров - милицией. Земские органы, не приспособленные к такого рода деятельности, к тому же переполненные откровенно подрывными элементами, в короткий срок довершили ликвидацию государственной власти России. Сами участники этого разрушительного процесса впоследствии признавали его очевидно преступный характер. масон Н.Н. Суханов в своих записках отмечал, что в результате "деятельности Временного правительства никакого управления, никакой органической работы центрального правительства не было, а местного тем более. Развал правительственного аппарата был полный и безнадежный"...
По стране прокатилась волна диких погромов и ничем не мотивированных убийств представителей правопорядка и государственных органов. Злобному поношению подверглась Православная Церковь и Ее епископат. Под кличи и заклинания о "свободе" и "братстве" рушились не только устои общества, но и всякая нравственность и мораль. Народ превращался в толпу, человек – в зверя. Таковы были первые и непосредственные результаты «бескровной» Февральской революции…
Вся деятельность ее вожаков планомерно готовила почву для захвата власти партией большевиков, леворадикальной секты, которая даже не находила нужным скрывать своих истинных намерений за «патриотическими» лозунгами, изначально выступая за поражение своей страны в начавшейся мировой войне и превращение ее в «войну гражданскую». Эта изменническая программа щедро оплачивалась Германией и ее союзниками, со спецслужбами которых Ленин и его единомышленники поддерживали интенсивные контакты и на покровительство которых всегда могли рассчитывать. Когда в начале войны Ленин и Зиновьев (Апфельбаум) случайно были арестованы как российские граждане, находившиеся на территории Австро-Венгрии, их немедленно освободили по личному распоряжению австрийского министра внутренних дел. Российские большевики, оказавшиеся на австрийской или германской территории, немедленно отпускались, когда устанавливалась их принадлежность к ленинской партии.
На немецкие деньги партия большевиков содержала тысячи партийных функционеров, проводивших подрывную деятельность среди солдат и рабочих. Сразу после свержения Царя большевик стали печатать в Петрограде газету «Правда» тиражом около 200 тыс. экземпляров. В месяц на ее издание они расходовали 150 – 200 тыс. рублей. К этому следует добавить выпуск многочисленных прокламаций и брошюр, направленных на разложение армии и подрыв ее боевого духа. В целом на свою деятельность большевики в этот период тратили не менее полумиллиона рублей в месяц. Это позволило значительно увеличить партийные ряды. Если в феврале 1917 г. В партии Ленина числилось около 23 тыс. человек, то в апреле – уже 100 тыс., в августе – 240 тыс., в начале октября – 350 тыс. Партия заявлявшая себя представительницей «рабочего класса и трудового крестьянства», являлась самой богатой не только среди революционных, но и «буржуазных» партий того времени. Вчерашняя малоизвестная секта в считанные месяцы превратилась в наиболее влиятельную и массовую политическую силу страны.
Примечательно, что открытое разоблачение Ленина и его единомышленников в качестве немецких агентов не вызвало никаких карательных мер со стороны Временного правительства. Оно так и не осмелилось довести дело до открытого суда, опасаясь разоблачения связей с немцами и лиц, причастных к самому Временному правительству. При тщательном изучении каналов, по которым шли деньги большевикам, следователями Временного правительства и помогавшими им сотрудниками французской разведки было установлено, что не только большевики получали немецкие деньги, но и представители так называемых «прогрессивных партий» (кадеты, трудовики и пр.). Как сообщил сотрудник французской разведки Л. Тома, "именно торговые книги "Ниа Банка" позволили нам обнаружить тайную сделку, которая существовала между Германией и большевиками. Увы! Там же мы нашли много другого и, в частности, вещественные доказательства в форме чековых книжек, которые перед революцией марта 1917 года службы немецкой пропаганды использовали для оказания поддержки борьбе русских прогрессивных партий против царизма"…
Таким образом, уже с февраля воюющая Россия находилась во власти сознательных предателей и изменников. Октябрьский переворот 1917 года лишь оформил переход власти от одной группы к другой.
Само возвращение Ленина и его соратников в Россию из Швейцарии в марте 1917 г. Было спланировано германским Генеральным штабом как подрывная акция по разрушению военной и экономической мощи неприятеля немецкие власти предоставили Ленину и следовавшей с ним группе граждан специальный вагон для переезда в Россию.
Уинстон Черчиль в своей речи в палате общин 5 ноября 1919 г. Следующим образом оценивал эту акцию: "Ленин был послан немцами в Россию точно так же, как если бы послали склянку с культурой тифа или холеры, для того, что бы она была влита в воду, питающую большой город, и это подействовало с удивительной быстротой. Не успел Ленин приехать, как он мановением пальца вызвал сообщников из тайных убежищ Нью-Йорка, Глазго, Берна и других стран. Он собрал их вокруг себя в одну когорту, наиболее грязную в мире, в которой сам стал первосвященником и главой. Вместе с этими людьми он стал действовать, с дьявольской ловкостью разрушая все устои, на каких зиждилось русское государство. Россия пала, Россия должна была пасть".
Придя к власти в октябре 1917 г., большевики сразу же предприняли меры для окончательного уничтожения Русской армии, насчитывавшей на тот момент 7 млн. человек. Декреты о мире и о земле спровоцировали массовое дезертирство из ее рядов. 9 ноября Совнарком назначил на пост Верховного главнокомандующего большевика прапорщика Н.В. Крыленко. 14 ноября вышел приказ о ликвидации всей системы военного образования в России, в массовом порядке стали закрываться военные школы и училища. Протесты генералов Ставки были объявлены «контрреволюционным заговором», последовал приказ об их аресте. Генералы Корнилов, Деникин, Лукомский и Алексеев успели скрыться, направившись на Дон. Не успевший бежать последний Главнокомандующий Русской армией генерал Духонин был зверски убит большевизированной солдатней.
Совершенно дезорганизовав вооруженные силы страны, Совнарком подписал соглашение с Германией и Австро-Венгрией о перемирии и прекращении военных действий с 11 декабря 1917 г. Тем временем в Брест-Литовске, в расположении немецких войск, представители Совнаркома разыгрывали фарс «переговоров о мире». Инструкция Ленина членам делегации требовала подписать мир на любых условиях. После ряда совершенно бессмысленных и бессодержательных «заявлений», глава делегации Лейба Бронштейн (Троцкий) объявил на весь мир, что никакого мирного договора он подписывать не будет, а Россия выходит из войны в одностороннем порядке. 29 января 1918 г. Русской армии был отдан приказ о полной демобилизации на всех фронтах.
Сразу же началось немецкое наступление, точнее, беспрепятственное продвижение германских армий вглубь России, и только после этого советская делегация (уже в новом составе) вернулась за стол переговоров, подписав «мирный договор», по которому немцам отдавалось все, что они желали (и могли) забрать. Общая площадь оккупированных районов европейской части страны превышала 1 млн. кВ. км с населением 50 млн. человек, что составляло примерно треть населения Российской Империи. Здесь добывалось 90% каменного угля и 73% железной руды, находилось свыше половины промышленных предприятий и третья часть железных дорог. Европейские владения России приблизились к границам XVI века.
Кроме того, Россия обязывалась заплатить трехмиллиардную контрибуцию хлебом, рудой и другим сырьем, а так же передать германии 245564 кг золота. Всего германии досталось Русского золота на 120 млн. рублей. Которое после версальских переговоров было незаконно присвоено Англией и Францией под предлогом погашения долга России.
Столь чудовищная уступчивость большевиков имела свое объяснение: их податливость щедро оплачивалась немецкими деньгами. Германия не прекратила финансирования ленинской партии после Октябрьского переворота. 18 мая 1918 года германское внешнеполитическое ведомство дало указание всеми возможными средствами поддерживать большевиков, что бы они удержались у власти как можно долее. В телеграмме, направленной германскому послу в Москве, говорилось: "Используйте, пожалуйста, крупные суммы, так как мы заинтересованы в том, что бы большевики выжили. В вашем распоряжении фонды Рицлера. Если потребуется больше, телеграфируйте, пожалуйста, сколько… мы должны, насколько возможно, помешать консолидации России, и с этой целью надо поддерживать крайне левые партии"…
На таком историческом фоне и в такой морально-психологической атмосфере и развернулась деятельность украинских сепаратистов, взявшихся осуществлять свой самостийнический проект, причем в масштабах, о которых ранее они не то чтобы мечтать, но даже помыслить не смели…
О событиях в Петрограде в последних числах февраля 1917 года, ознаменовавших собой начало "демократической революции" в России, в Киеве поначалу ничего не знали. О падении Царского правительства стало известно 28 февраля из телеграммы члена Государственной Думы масона А.А. Бубликова, поступившей по железнодорожному телеграфу около трех часов дня. Никаких других официальных сообщений не было, и еще целых три дня Киев и весь край питались разными слухами, не зная ничего достоверно. Только после разрешения главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала А.А. Брусилова командующий Киевским военным округом генерал Н.А. Ходорович 3 марта позволил газетам напечатать сообщение о событиях в Петрограде, и в Киеве узнали о случившейся там революции. Тут же изо всех дыр на политическую авансцену полезли затаившиеся на время войны "украинцы" с их микроскопическими "партиями" - и закипела дружная работа…
Ближайшие цели сепаратистов обозначил М.С. Грушевский в брошюре "Какой мы хотим автономии и федерации", изданной в Киеве в самом начале Февральской революции. "Украитнцы хотят в политике, - писал он, - создать широкую национально -территориальную автономию Украины в составе федеративной Российской республики... Украинцы хотят, что бы из украинских земель российского государства... была образована одна область, одна национальная территория... она должна осуществлять у себя дома всякие права - экономические, культурные, политические, содержать свою армию, распоряжаться своими дорогами, своими доходами, землями и всякими естественными богатствами, иметь свое законодательство, администрацию и суд. только в некоторых делах, общих для всего Российского государства, она должна подчиняться решениям его общего представительства, в котором будут принимать участие представители Украины, пропорционально ее населению и населению всей Российской республики"...
Цели более чем внушительные, теперь следовало слепить под них политический орган, который бы и взялся за их организацию. Медлить не стали, боясь упустить длагоприятный момент, и уже 3 марта в Киеве состоялось собрание местных и некоторых провинциальных украинских организаций с участием свыше 100 человек. Инициатива этого собрания принадлежала Товариществу Украинских Прогрессистов (ТУП), общественной организации, объединившей с 1908 г. разнородные элементы политического украинства при ведущей роли либералов. М. Жученко и Е. Чекаленко впоследствии вспоминали: "Сначала совет ТУПа хотел сам стать объединяющей организацией, но на его заседание явились Стешенко, Антонович (сын В.Б. Антоновича) и Степаненко как представители украинских социалистических организаций и добивались, что бы в совет было принято такое же число представителей этих организаций, какое есть в данный момент в совете ТУПа. Чтобы не разбивать сил и не создавать двух центров, совет ТУПа согласился на требование социалистических представителей с тем, что бы в новый центральный орган, для которого было принято название Центральная Рада (совет), входили впоследствии и представители от разных новых организаций"...
Так возникла Украинская Центральная Рада (УЦР), составленная из представителей малочисленных украинских партий и некоторого количества кружков (под громким названием "обществ" и "союзов"), подавляющее большинство которых существовали исключительно на бумаге и никого, кроме нескольких сотен своих приверженцев, не представляли. Рада все свои усилия сосредоточила исключительно на том, чтобы выбраться из мрака неизвестности и утвердиться в Малороссии в качестве значимой и популярной политической силы, чего ей так и не удалось достигнуть...
Хотя поначалу для сепаратистов все складывалось как нельзя удачно. 14 - 15 марта в Киеве состоялся кооперативный съезд Киевской губернии, который "украинцам" удалось взять под полный свой контроль. Тон задавал Грушевский, несколько раз выступавший на съезде и даже избранный его почетным председателем. Соответствующей получилась и итоговая резолюция, в которой речь шла все о той же "национально-территориальной автономии Украины" в составе "демократической России"... 16 марта новый успех: в общей киевской демонстрации по случаю праздника революции "украинцам" удалось сформировать отдельную украинскую колонну. А чтобы еще сильнее выделиться, Центральная Рада принимает решение провести в Киеве самостоятельную украинскую манифестацию.
Она состоялась 19 марта. Несколько десятков тысяч человек: вооруженных солдат, студентов, учащихся, служащих, интеллигентов, отрядов пленных галичан и чехов (пользовавшихся в России, несмотря на свой статус военнопленных, значительной свободой) и даже раненые солдаты-малороссы, специально для этой цели доставленные6 в Киев в пяти вагонах, - торжественно проследовали от Владимирского собора до Софиевской площади по центральным улицам города в сопровождении 14 военных оркестров, семи хоров и группы артистов, облаченных в старинные казачьи одежды, с портретами Тараса Шевченко и желто-голубыми знаменами. С балконов разбрасывались листовки с воззваниями и текстами украинских песен, напечатанные в числе 300 тыс. экземпляров, распространялись украинские брошюры и превый номер официальной газеты Центральной Рады. На начавшемся вслед за панихидой митинге Грушевский призвал присягнуть перед портретом Шевченко "и не успокоиться... пока не построим этой автономной свободной Украины". "Цель манифестации была достигнута, - писал в восторге Грушевский, -... Мы считали очередной задачей скорейший созыв всеукраинского съезда, чтобы задокументировать перед центральным правительством серьезность и бесповоротность украинских национальных требований"...
Уже 9 марта 1917 года П.Н. Милюков в качестве министра иностранных дел России на встрече с журналистами, затронув судьбу Галицкой Руси, заявил, что галицкие "украинцы", если пожелают, могут объединиться с "украинцами" российскими. Таким образом, новая власть официально признала наличие отдельного "украинского народа", якобы населяющего как Малороссию, так и Галицкую Русь, и вверило защиту интересов последней не Русскому народу, а "украинцам", не России, а мифической "Украине".
Примечательно, что даже австрийцы, вложившие столько денег и энергии в развитие украинского движения как подрывного фактора в войне против России, так и не решились на переименование Русского населения Прикарпатской Руси в "украинское", хотя еще в 1915 г. украинские деятели Галиции обратились к официальным кругам Вены с запиской, в которой обосновывали необходимость такого переименования. Однако привлеченный правительством в качестве научного эксперта венский академик Ватрослав Ягич, хорват по национальности, подверг записку "украинцев" уничтожающей критике. В своем выводе Ягич отметил, что "Украина" - это польская провинция у Днепра, но Галицкая Русь, Буковина и Закарпатье никогда к этой "Украине" не имели отношения. По этому поводу Ягич писал: "В Галиции, Буковине и Прикарпатской Руси эта терминология ("Украина", "украинец" и т.д.), а равно все украинское движение является чужим растением, извне занесенным продуктом подражания". А завершил свой научный вывод ученый следующими словами: "Таким образом, о всеобщем употреблении имени "украинец" в заселенных русинами краях Австрии не может быть и речи"...
В Вене прекрасно знали, что термин "русин" с самых древних времен является синонимом слова "русский". В этом значении он встречался уже в Х веке, например, в тексте договоров Русских князей Олега и Игоря с Византией. Никакое уважающее себя правительство, даже настроенное исключительно антирусски, не могло допустить столь вопиющего произвола в отношении национального имени своих подданных. Во всяком случае на официальном уровне.
Но что не могли позволить себе австрийцы. с легкостью осуществили политические дегенераты типа Милюкова и Керенского...
К тому моменту все «успехи» Центральной Рады ограничивались пределами Киева и его ближайших окрестностей, что, конечно никак не могло устраивать ее лидеров. Для обоснования претензий на всю Малороссию им и понадобилось мероприятие со статусом "всеукраинского". В обнародованной инструкции о выборе «делегатов» прямо указывалось, что таковых могут направлять только "украинские" организации, да и то лишь те, «которые принимают требование широкой национально-территориальной автономии Украины». Таким образом на созываемое сборище допускались только «свои», что и должно было обеспечить правильность его решений. На местах в спешном порядке стали создаваться многочисленные «кружки» и «клубы» с пышными украинскими названиями и мизерным числом членов, которые и посылали от своего имени "делегацию", обычно включающую в себя весь наличный состав «организации"…
Съезд состоялся 6 – 8 апреля 1917 года в самом большом зале Киева – Купеческом собрании. Очередное помпезное мероприятие, организованное Центральной Радой в эти три апрельских дня, может быть и добавило ей известности (больше, впрочем, скандально- рекламного свойства), но вряд ли убедила кого-нибудь в том, что в ее лице обширный край обретает некую реальную власть. Выступивший на съезде киевский губернский комиссар Временного правительства М.А. Суковкин заявил, что рассматривает Центральную Раду как одно из многих общественных учреждений, призванных сотрудничать с властью в «местном самоуправлении», главную же роль в устройстве страны отводил общероссийскому Учредительному собранию.
И в такой второстепенной и подчиненной роли воспринимало Центральную Раду подавляющее большинство населения края. Причем это касалось не только ее противников или сторонних наблюдателей, но даже самых фанатичных приверженцев "украинского дела".
Действительно, положение горстки «украинцев» было просто отчаянным: не имея за собой никакой массовой поддержки, постоянно апеллируя к никогда не существовавшей «украинской нации», они решили захватить власть над обширным и густонаселенным краем России. Очевидцы событий, в том числе и активисты украинского движения, единодушно признают, что политика Центральной Рады базировалась, по сути, на обычном политическом мошенничестве и беззастенчивом надувательстве народных масс. Министр в правительстве гетмана Скоропадского Д.И. Дорошенко (1882 – 1951) отмечал: "Центральная Рада держала курс на социализацию земли, причем появление большевиков заставляло ее выступать в этом направлении все более и более радикально. Автономия Украины и вообще национальные требования преподносились массам как своего рода выкуп, цена за панскую землю: хочешь получить панскую землю даром – требуй автономию!"
Методы, избранные Центральной радой для достижения своих сепаратистских целей, могли, конечно, обеспечить успех на ограниченный срок, но в более длительной перспективе неизбежно вели ее к политическому краху. Достаточно показателен в этом плане процесс формирования "украинской армии".
Обладание своими вооруженными силами по тем временам являлось единственным средством, способным обеспечить политический успех. Поэтому, Рада с первых же дней своего существования, выдвинув лозунг "украинизации армии", активно занялась формированием таковой. Понятно. что реализация этого намерения на практике создавала невообразимый хаос на фронте, ибо выходцы из Малороссии, как и остальные Русские, служили в армии на общих основаниях, т.е. распределялись во все ее подразделения и части. В целом же этот процесс паривел лишь к еще боьшей дезорганизации Русской Армии. После "Приказа № 1" и подрывной, капитулянтской агитации большевиков "украинизация" стала еще одним рычагом по деморализации и развалу вооруженных сил России.
Пропаганда лозунга "украинизации армии" сопровождалась обещанием, что все "украинцы" будут возвращены с далеких фронтов на родину, в Малороссию, для ее "обороны". К этому добавлялись призывы вообще против продолжения войны, так как, дескать. "не Украина ее начинала"... Многие поспешили воспользоваться предоставляемыми "украинизацией" возможностями. Одни записывались в "украинцы" в надежде скорее вернуться в родные места; другие, бросив фронт и болтаясь по тылам, оправдывали свое дезертирство желанием воевать только в "украинских частях". Но защищать "Украину" записавшиеся в "украинцы" солдаты не намеревались...
Уже к концу апреля в результате украинской пропаганды в Киеве собрались многие тысячи дезертиров, которые, желая избежать ответственности и отправки на фронт, спешно "украинизировались по призыву Центральной рады.
Когда в январе 1918 года к Киеву подходили большевики, защищать Центральную Раду оказалось некому. С. Сумский вспоминал: "За исключением специальных украинских янычар, - а их было очень мало, - все войсковые части требовали захвата власти советами. Рада, лишенная опоры в широких слоях населения, была уже властью призрачной... Правительство Рады играло в солдатики, украинизировало армию, вводило в моду оселедцы и бритые головы, полковников переименовывала в старшин, а поручиков - в хорунжих. плохие актеры играли роли запорожцев. А войска ночью вышли из казарм. Вовсе не для защиты Рады, а для ее свержения"...
Впрочем, и сами вожди Центральной Рады, поруководив, буквально, пару месяцев, стали прекрасно сознавать всю призрачность своей власти. А как мало значила она в глазах населения малороссии, убедительно продемонстрировали состоявшиеся в июле 1917 г. выборы в органы городского самоуправления.
Выборы эти являлись всеобщими, свободными, прямыми и тайными. Любая партия или блок партий имели право выставлять свой список, свободно вести пропаганду всех видов и бороться за места депутатов - гласных городских дум. В результате выборов полную и абсолютную победу одержали общероссийские партии, от которых было избрано 870 гласных, тогда как от украинских - всего 128. По отдельным городам Малороссии соотношение было следующим: Винница - 59 и 12, Чернигов - 60 и 16, Житомир - 98 и 9, Умань - 56 и 10. Еще более внушительным получился разрыв в городах Новороссии: Екатеринослав - 110 и 11, Одесса - 120 и 5, Херсон - 101 и 15. А самый показательный результат дал Киев - 125 и 24. А ведь в этом городе позиции Центральной Рады казались незыблемыми, во всяком случае ее вождям.
Бывший секретарь Центральной Рады М.М. Ермеев, говоря о времени накануне революции 1917 года, отмечал: " В ту эпоху само название "украинец" было каким-то чужим и странным, потому что украинская литература его никогда не употребляла. Писалось и говорилось: Украина, украинский, даже очень редко украинка, но термин "украинец" был в ту эпоху неологизмом, который тяжело входил в жизнь"...
Трудно приклеивалась к Руским людям кличка "украинец", даже тем изних, кто сознательно выбрал путь национального отступничества, а что уж говорить о многомиллионном (в основном крестьянском) населении Малороссии. отсюда и весь трагикомизм ситуации: "украинская власть" в наличии имелась, а те, кого она намеревалась представлять, "украинцы", - отсутствовали. Кроме той самой "горстки", которая и провозгласила себя этой "властью". Но такого самопровозглашения было явно недостаточно. Почему и требовалась для ее легитимизации та или иная (пусть даже символическая) санкция Временного правительства... Или любой другой внешней силы, ибо без содействия извне "украинская" власть являла собой политическое ничто... Отсюда непоследовательность и зигзаги в политике вождей Центральной Рады. Показателен в этом плане І Универсал Центральной Рады, принятый 10 июня 1917 года.
Появлению этого документа предшествовала поездка поездка украинской делегации в Петроград. В результате состоявшихся переговоров Временное правительство заявило, что вопрос об "автономии Украины" (как и других частей государства) может быть окончательно разрешен только общероссийским Учредительным собранием. Понятно, что такой ответ не удовлетворил лидеров Центральной Рады. Универсал и стал своего рода ответной реакцией Рады на позицию, занятую Временным правительством. Обвинив последнее в том, что оно "оттолкнуло протянутую руку украинского народа", универсал заявлял, что отныне "украинцы" сами будут "создавать свою жизнь", но тут же указывал границы этой провозглашаемой украинской самостоятельности: Украина "не отделяется от всей России и не разрывает с державой Российской"...
Обнародование Универсала сопровождалось параллельным созданием "украинского правительства", получившего название "Генеральный Секретариат Украинской Центральной рады". Возглавил его В.К. Винниченко (1880 - 1951), а в состав вошли исключительно представители украинских социалистических партий. В июне же была создана малая Рада, решавшая важные дела между сессиями Центральной Рады. Одновременно Рада поручила Генеральному секретарю начать подготовку к созыву "украинского" учредительного собрания.
Это стало своеобразным вызовом Временному правительству, и в Киев срочно прибыл Керенский для "обсуждения с Центральной Радой создавшегося положения". После двухдневного обсуждения было достигнуто соглашение, в котором прибывшие министры от имени Временного правительства пообещали удовлетворить ряд украинских требований. Вдохновленная этими обещаниями Рада 3 июля 1917 года издала свой ІІ Универсал. В нем она уже провозглашала себя краевым парламентом, но при этом, как и прежде, подчеркивала, что стремится лишь к "автономии" в составе России, ибо "всегда стояла за то, чтобы не отделять Украину от России, чтобы совместно со всеми ее народами идти к развитию и благоденствию всей России и единству ее демократических сил". Затем универсал сообщал о ряде конкретных мероприятий административно-политического характера, которые планировалось осуществить в ближайшее время и которые должны были повести к фактическому оформлению "автономии"...
Понятно, что ни одна из этих мер не была (и не могла быть) осуществлена, потому что дальше пределов Киевской губернии власть Центральной Рады не распространялась. Да и в рамках этой отдельно взятой губернии, как показал январь 1918 года, была номинальной. Заключенное с Временным правительством "соглашение" ничего в этом плане не могло изменить.
Впрочем, через месяц Временное правительство одумалось и 17 августа 1917 г. определилось с границами "украинской автономии", выделив под нее пять российских губерний: Киевскую, Волынскую, Подольскую, Полтавскую и Черниговскую, отвергнув, таким образом, украинские домогательства на Новороссию, Слобожанщину и Донбасс. Из компетенции Генерального секретариата были изъяты военные дела, железные дороги, судоходство и связь... Конечно, никаким существенным образом на власти Центральной Рады это не отразилось: для нее важен был не конкретный объем делегированных ей функций, а само наличие внешней санкции на исполнение этих функций. Именно необходимостью подобной санкции и объяснялась ориентация сепаратистов на "единую Россию", последовательно соблюдаемая ими даже после того, как Временное правительство в результате Октябрьского переворота пало, а власть захватили большевики. Никакого принципиального поворота в политике Рады не произошло. 7 ноября 1917 года, по решению Малой Рады был принят ІІІ Универсал, в котором говорилось: "Во имя создания порядка в нашем крае, во имя спасения всей России оповещаем: отныне Украина становится Украинской Народной Республикой. Не отделяясь от республики Российской и сберегая единство ее, мы твердо станем на нашей земле, чтобы силами нашими помочь всей России, чтобы вся республика Российская стала федерацией равных и свободных народов"... Как видим, и ІІІ Универсал Центральной Рады подчеркивал единство и неделимость России.
И вдруг, буквально месяц спустя, 11 января 1918 года, Рада разразилась IV Универсалом, в котором заявила: "отныне Украинская Народная Республика становится самостоятельной, ни от кого независимой, вольной, суверенной державой украинского народа". Соответственно изменялся и статус ее внутренней и внешней политики, в которых были определены следующие приоритеты: в вопросе земельном - "упразднение собственности и социализация земли"; в вопросе торговли - "Украинская Народная Республика берет в свои руки важнейшие отрасли торговли", а так же вводит государственную монополию "на железо, сахар и иные продукты и товары"; в области политических свобод - "агитацию против самостийной УНР, за возвращение старого строя - карать как государственную измену"; в вопросе военном - "распустить армию совсем и завести народную милицию", немедленно вступить в переговоры о мире, независимо ни от кого.
Сообщал Универсал и о текущем моменте: "Петроградское Правительство Народных Комиссаров, чтобы возвратить под свою власть свободную Украинскую Республику, обїявило войну Украине и шлет на наши земли войска красногвардейцев, большевиков ... Наше народное Украинское Государство должно быть очищено от присланных из Петрограда насильников, которые топчут права Украинской Республики"...
Новый универсал был поставлен на голосование. 15 января он был зачитан на открывшейся пленарной сессии Центральной Рады. А десять дней спустя, в ночь на 26 января 1918 г., Центральная Рада тайно бежала из Киева. По свидетельству С. Сумского, во время этого бегства все "украинское войско" разместилось в трех грузовиках. Исполнять суровое предписание Центральной Рады о "твердой и решительной борьбе" с большевиками оно вряд ли было способно...
Итак, 11 января 1918 года в политике Рады произошел резкий поворот и лозунг "автономии" сменился провозглашенным "самостийничеством". Но поворот этот был вызван не собственной инициативой Центральной Рады и даже не событиями в Петрограде, а решениями, принятыми за многие сотни километров от Киева, - в Берлине и Вене. Им предшествовал ряд событий...
20 ноября 1917 года в Брест-Литовске, оккупированном немцами, начались мирные переговоры между делегацией Совета Народных Комиссаров (Совнаркома) и странами Четверного союза - Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией. Уже 24 ноября по распоряжению Троцкого Центральной Раде было передано предложение включить в состав "общероссийской мирной делегации" своего представителя. Рада, отказавшаяся признать Совнарком в качестве "общероссийской власти", ответила лишь 28 ноября, назначив на переговоры не делегатов, а наблюдателей "для информации и контроля, чтобы перемирие было заключено по возможности в соответствии с нашей платформой и не во вред Украинской Народной Республике". В качестве наблюдателей на переговоры отправились депутат Центральной Рады Г.Н. Левицкий, член Малой Рады Н.М. Любинский и капитан Г.В. Гасенко, адъютант генерального секретаря по военным делам Петлюры. 3 декабря 1917 года они прибыли в Брест.
Правительства Центральных держав до этого момента не принимали во внимание УНР в качестве субъекта переговоров, вполне отдавая себе отчет в фиктивности этого "государственного образования". Но когда посланцы Центральной Рады заявили, что не признают Совнарком (по приглашению которого и прибыли) правомочным заключать мир от имени всей России, немцы сразу решили воспользоваться наметившимся расколом в стане противника. Для начала командующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский и его начальник штаба генерал-майор М. Гофман, возглавивший на переговорах о перемирии все делегации Четверного союза, изобразили недоумение, что до сих пор не имеют никакого официального уведомления о создании Украинской Народной Республики. А затем заявили, что в данный момент именно делегатов от Совнаркома вынуждены считать представителями всей России, однако, получив из Киева официальное уведомление об оформлении украинской государственности и украинскую декларацию о мире, не станут обсуждать с Русской делегацией проблем, затрагивающих "Украину"...
Уже через несколько дней (8 - 9 декабря 1917 года) Генеральный секретариат и Малая Рада приняли решение об участии в начавшихся в Бресте мирных переговорах. По подсказке немцев было решено направить всем воюющим и нейтральным державам специальную ноту (11 декабря). В ней в очередной раз указывалось, что целью украинской политики является участие в будущей Российской Федерации и объяснялось: до создания федеративного союза Украинская республика "становится на путь самостоятельных международных отношений". Почему и должна принять участие наравне с другими государствами во всех мирных переговорах" и не признает мира, если договор подпишут без нее. Тут же был утвержден и состав украинской делегации.
И Германия, и Австро-Венгрия находились на грани полного истощения материальных и человеческих ресурсов. Кроме того, в них начинались голод и революционное брожение, поэтому следовало всемерно спешить с заключением сепаратного мира с Россией, а в случае неудачи следовало использовать в качестве "партнера" по мирным переговорам "украинцев" с их "фиктивным" государством. Именно в них видели свое спасение запаниковавшие немцы. "Настроение как у нас, так и у германцев весьма подавленное, - записал в дневнике 22 декабря граф О. Чернин, возглавлявший австрийскую делегацию. - Если русские решительно прервут переговоры, положение станет весьма тягостным. Единственный выход из положения заключается в быстрых и энергичных переговорах с украинской делегацией"...
Прибытие "украинцев" резко ослабило на переговорах позиции представителей Советской России, и, разумеется, немцы не упустили шанса эффективно распорядиться оказавшимся в их руках "украинским козырем". Но помимо этого "Украина" могла сыграть решающую роль в преодолении катастрофического положения с продовольствием, сложившимся к концу 1917 года как в Германии, так и в Австро-Венгрии. Немцы прекрасно понимали, что "украинцы" в еще большей степени зависят от них и нуждаются в их поддержке, поэтому без лишней дипломатии и не откладывая в долгий ящик объявили им свои предварительные условия.
30 декабря во время очередной пленарной встречи О. Чернин заявил, что Четверной союз, конечно, признает украинскую делегацию "как полномочное правительство самостоятельной Украинской Народной Республики", но "формальное признание... найдет свое выражение в мирном договоре".То есть "признание" УНР ставилось в прямую зависимость от сговорчивости "украинцев" в дальнейших переговорах. Это и стало той отправной точкой, которая определяла взаимоотношения двух сторон.
"Украинцы" особо не артачились. С начала нового 1918 года их мучили дурные предчувствия. В.К. Винниченко, воздержавшийся на новогоднем торжестве от каких-либо прогнозов на будущее, на совещании фракции социал-демократов (3 января 1918) поделился, по-видимому, давно вынашиваемой мыслью: «Какой у нас может быть выход? Возможно, заключение сепаратного мира и призыв немцев на помощь». И был, конечно, стопроцентно прав: только поддержка извне могла помочь «украинцам» удержаться у власти. Тем более, что в Малороссии у них появился конкурент, еще одна «украинская власть», причем в отличии от Центральной Рады, с гораздо большими шансами на успех.
Еще 4 декабря 1917 года в Киеве по инициативе местных большевиков должен был открыться Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Рада выступила вначале против съезда, но затем решила сделать его «своим», и бросила клич лояльными к ней армейским и крестьянским организациям направлять на него всех желающих, не считаясь с установленными большевиками нормами представительства. Трюк удался. Раде удалось сколотить на съезде "свое" большинство. Его организаторов – большевиков даже не допустили в президиум, их ораторов освистали или совсем не давали говорить. В итоге "украинцам" удалось добиться своего. Съезд Советов выразил доверие действующему составу Рады, отклонив предложение о ее переизбрании.
Но победа оказалась пиррова. Потерпев неудачу в Киеве, большевики, часть украинских левых эсеров и несколько украинских социал-демократов, разом представлявшие 49 местных Советов, выехали в Харьков, где вместе с делегатами ранее назначенного ІІІ Областного съезда Советов Донбасса и Криворожья 11 – 12 декабря 1917 года провели новый Всеукраинский съезд Советов. Съезд объявил, что берет на себя всю полноту власти в "украинской республике", лишает полномочий Центральную Раду и Генеральный секретариат, создает Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) Советов "Украины" и правительство – Народный Секретариат.
Центральная Рада, получив противника в лице еще одного «украинского правительства», предприняла превентивные меры защиты. Все несогласные с ее политикой были объявлены «врагами народа». Началась ликвидация противников режима.
Галицкие «сечевеки», граждане иностранного государства, оставались единственными защитниками киевской Центральной Рады. Только благодаря им агония «украинской власти» затянулась еще на три недели. Да и то лишь в Киеве. В целом же по Малороссии и Новороссии власть переходила к большевикам.
22 января на левый берег в районе Дарницы вышли передовые части большевицкой армии. После пятидневной осады эти войска и взяли Киев (27 января 1918). Центральная Рада поспешно бежала из города в поисках нового пристанища…
Между тем, в Бресте ее посланцы, как ни в чем не бывало, продолжали изображать, что ведут (от имени «Украины») некие переговоры с дипломатами Четверного союза. Последние, впрочем, прекрасно были осведомлены о реальном положении дел и использовали украинских делегатов строго по назначению.
19 января (когда в Киеве шли ожесточенные бои за овладение центром города) граф Чернин "сухо и в довольно враждебном тоне» заявил, что в связи с затруднительным положением украинского правительства они предлагают делегации готовый проект мира с тем, чтобы назавтра пополудни "украинцы" подписали его. Текст "договора" уместился на одном листе бумаги и состоял из трех пунктов: констатация окончания состояния войны, необходимость установления дипломатических и консульских отношений и обязательство правительства Украинской Народной Республики доставить Центральным державам 1 млн. тонн хлеба и другого продовольствия.
К удивлению немцев, украинские делегаты проявили неожиданную строптивость и затянули с немедленным положительным ответом. Наконец с 22 на 23 января А.А. Севрюк доложил в Киев о достигнутых украинской делегацией "успехах". Центральные державы согласились признать западную границу "Украины", намеченную Грушевским, правда сильно откорректированную Гофманом. К тому же «украинцам» было предложено отказаться от требования немедленного освобождения оккупированных немцами Холмщины и Волыни. Их очищение немцы обусловили получением до лета 1 млн. тонн украинского хлеба. Со своей стороны австрийский представитель также отказался от упоминания в договоре Восточной Галиции и Буковины ("украинцы" предлагали выделить их в автономный коронный край Австро-Венгрии), предложив секретное обязательство своего правительства (впрочем, тоже после получения украинского хлеба) – со временем внести в парламент соответствующий законопроект. Обязательства брала на себя лишь украинская сторона, и сводились они, по сути дела, к одному пункту: поставить Германии и Австро-Венгрии 1 миллион тонн хлеба и другое продовольствие. 25 января (когда Рада в Киеве уже паковала чемоданы), Н.М. Любинский и австрийский представитель посланник Визнер согласовали последние детали и подписали секретный протокол.
Между тем украинские представители и после подписания «мирного договора» не спешили покинуть Брест-Литовск. Им еще предстояло решить судьбоносный для дальнейшего существования Центральной Рады вопрос – о военной поддержке со стороны Центральных держав.
Бежавшая из Киева Рада никак не могла заполучить в свое распоряжение хотя бы небольшой кусок «украинской территории». В Житомире не удалось надолго задержаться: к городу с севера, юга и востока приближались большевицкие части. Кроме того, житомирская городская дума вынесла постановление, в котором требовала у Рады немедленно покинуть город. "Украинская власть" вынуждена была спешно ретироваться в Коростень, затем – в Сарны, и здесь уже на заседании 30 – 31 января официально выработать обращение к немцам о военной «помощи». Но хотя сразу передать его непосредственному адресату не удалось (у беглой Рады отсутствовала связь с Брестом), немцы заранее позаботились о дальнейшей судьбе своего клиента. В первых числах февраля генерал Гофман предложил оставшемуся еще в Брест - Литовске Н.М. Любинскому немедленно подписать уже готовый текст обращения «украинцев» к немецкому народу за помощью против большевиков. При этом предупредил: текст обращения уже печатается в Берлине. Любинскому , естественно, ничего не оставалось, как подписать предложенное "обращение". Судьба Центральной Рады отныне была в надежных руках. Так, во всяком случае, им тогда казалось…
16 февраля н.ст. (Совнарком принял новое григорианское исчисление времени с 1(14) февраля 1918 года) германское командование через оставшегося в Бресте в качестве председателя комиссии по перемирию генерала А.А. Самойло известило российскую сторону о возобновлении с 18 февраля состояния войны.